Сеню, в отличие от Федора, не тяготила Гайка, так что он вполне еще держался.
- Смотрю я на тебя, Михалыч, и сердце мое от жалости содрогается, - признался верный оруженосец. - Это ж какой мы квест с тобой выполнили по воле мудрого Пендальфа...
Сказать честно, карапуз в мудрости Пендальфа успел уже раз триста усомниться. Был бы маг воистину таким мудрым, как ширилась о нем молва, он бы еще в Ширеве призвал пару орлов и буквально через сутки быстрого полета Гайка уже могла бы навеки расплавиться в Ородруине.
- А ведь нам от этого никакого толку, - продолжил горевать Сеня. - Социум не воспринимает нас адекватно. Смит вон сапоги зажал. Баралгин, псих, вообще на честь и совесть твою покушался. Голый этот, интеллигент... Ну я ж говорил, что он - редиска, а ты говорил, что он - артист. Однако не виню я тебя, Михалыч, в энтих заблуждениях, потому что висит на тебе бремя нелегкое. Вот только нам за этот квест даже премию не выпишут. Разве что умные люди снимут кино по мотивам. И то - нас в долю не возьмут. Так что, Михалыч, наш единственный шанс быть крутыми - это написать книжку с анекдотами. Помнишь, я тебе рассказывал про ножницы и ахинею?
Сеня сочувствующе посмотрел на Федора.
- Не в обиду, Михалыч, но чегой-то у тебя цвет лица больно нездоровый. Ты выпей водички, - он протянул другу флягу с остатками воды, - и вот еще что... Давай я ювелирку хоть метров двести потащу. Ты мне верь, Михалыч. Я добрый. Добрый я...

- Эх, вот вечно Пендальф чего-то сказанет - а мы страдай, - пожаловался на судьбу Сеня Лютый.
Больше он сказать ничего не мог, поэтому побрел за Федором, изредка отпуская не совсем приличные остроты. И тут Сеню осенило.
- Федька, барлог лысый тебя забодай, гляди-ка, там оцепление. Урки сидят и пиво с раками жрут.
Урки и впрямь вели себя на редкость нагло. И чего это они?

- Ничо, мы по дороге и не пойдем. да они и пережрались в хлам, - решил Федор, сворачивая с тропы и пробираясь по тропе. было хреново так, что хоть плач. Федор заплакал, но это не сильно помогло.
- Хреново мне, Сеня. Если я гайку не донесу, поклянись, что дотащишь.
Сенька поклялся и сказал, что слышал шорох.
- Забей, Сеня, - ответил Федор, цепляясь содраными руками за камни, - если что, можешь его забить.

- Та зараз, - прочтя по губам про забить съязвил Голый, - я тя скорее забю.
- Оце точно, моя прелесть, ты правий, - согласилось второе Я.
Оба Я разговаривали тихо, что паче чаянья, карапузы не услышали, хотя около Ородруина и орать можно было, все равно из-за рева вулкана никто ничего слышать не мог.
И Голый еще усерднее затихарился, приготовив каменюку. Карапузы точно пройдут под этим уступом, тут-то Голый их и накроет.
- Вони вже близько, моя прелесть... - прошептало "щире" Я.

Карапузы шли как раз под скалой на которой сидел Голый. Голый заорал:
- Баааанзай!
И с камнем наперевес сиганул со скалы.
- Хто бажаэ знищити прелесть, сам буде знищений. Верни персня, сволоч!
Сказав это Голый запустил камнем в Сеньку и кинулся на Федора, протягивая пальцы к его горлу.

Метко брошенный Федором камень набил на лбу Голого большую шишку и отбросил существо. Несчастный карапуз-мутант от удара потерял сознание.
Когда оба я пришли в себя, и Федор и Сеня уже успели убежать. Голый заскрежетал зубами и побежал следом за карапузами, желая только одного - спасти прелесссть.
- Я вас придушу, карапузы, мерссские воришки, мерссские.

Федор не мог отвести глаз от Кольца, любуясь игрой пламени на золоте, ласково касаясь плавных изгибов. Действительно, дивное, прекрасное украшение, дающее все то, о чем только можно мечтать. Власть...силу, могущество. разве можно его уничтожить? Конечно же нет... нет...нет...
Сейчас, находясь около источника мощи Мордовии, Кольцо наконец обрело силу, чтоб подчинить сумкина, а Федя, истощенный долгой дорогой и не сопротивлялся.
- С мягким знаком, Сеня. Теперь все будет по-другому. Я объявляю Кольцо Своим!
Сказавы это Федор сорвал Кольцо с цепочки и одел, исчезнув с глаз Сени. И только следы на полу говорили о том, что карапуз направляется к выходу.
Что-то должно было случится, обязательно должно было случится. такое просто так не проходит....

Голый чуял Кольцо и чуял карапуза.
- Аааа... Сумкин вор! Вор!
И напрыгнув на невидимого Федора схватил того за руку и начал усердно кусать Федора за палец пытаясь откусить этот орган. Голый считал, что если он отгрызет палец, то прелесссть отдадут ему. Это будет очень справедливо.

Голый продолжал кусать палец, пытаясь отгрызть кольцо. Бывший карапуз сейчас не особо соображал, соображать он будет позже, а сейчас главное - отгрызть палец. И палец медленно поддавался.
Наконец, палец оказался в лапах Голого, а Федор, скорчившись от боли, появился неподалеку.
- Дааа! - орал бывший карапуз, - моя прелесссть! Мое сссокровище! Моя прелесссть! Иди к папочке!